Головолом [СИ] - Максим Сабайтис

Историческую сводку о процессах, которые уже запустили до подключения парламентского наблюдателя к расследованию, Матильда вывела в персональное окно расширенной реальности. Следы уводили под землю, лишая Корпол возможности восстановить маршрут похитителей по записям с патрульных дронов и стационарных камер.

Изотопные метки, “хлебные крошки”, которые оставлял полицейский костюм в случае захвата, оборвались одновременно с телеметрией, постоянно уходившей на сервера. Эксперты склонялись к тому, что использовалась техника “матрешки”. Полицейскую обездвижили и оглушили на входе в служебную квартиру.

Изотоп начертил траекторию, по которой четыре боевика в маскировочных костюмах несли бесчувственное тело к месту перемещения в изолирующий контейнер. Контейнер в ходе перегрузки “испачкался”, но похитители были в курсе стратегий защиты полицейских. Отведя испачканный контейнер на несколько метров в сторону, его погрузили внутрь еще одного контейнера.

Далее отслеживание маршрута велось на основании моделирования и экспресс-анализа мониторинговых устройств, который производился поисковыми отрядами.

— Необходимо пересматривать алгоритмы защиты сотрудников Корпола, — констатировал в виртуальном пространстве один из экспертов. — Для протокола. Стратегия похищения однозначно базируется на утечке служебной информации. Плюс сорок пунктов приоритета фоновым процессам поиска дыр в защитных контурах Корпола.

Матильда позволила себе легкую улыбку. Экспертная инициатива в ее смену хорошо укладывалась в комиссарское портфолио. Еще несколько таких деталей расследования и место в парламенте на следующий срок практически гарантированно. Корпорация “Артемида” не упустит возможность продвинуть кандидата с наиболее яркой историей.

Поисковые группы наводили суету в подземной части города, полной криминала и проектов, которые могут навредить публичной репутации корпораций. Но след нашли не они, а усиленные группы средств воздушного мониторинга, направленные в районы, отмеченные суперкомпьютером Корпола на основании каких-то сложных аналитических моделей.

Матильда захотела отдать распоряжение о привлечении усиленной группы захвата, но ее опередил один из экспертов. Скорость его реакции была форсирована какими-то нейроэлектронными средствами, что ограничивало время активной работы парой часов. В режиме суточного дежурства комиссар не могла позволить себе такого форсажа. Мимолетная досада растворилась в азарте зрителя из первых рядов.

Рой дронов пропал из системы за долю секунды. “Высокоэнергетическая вспышка”, констатировал суперкомпьютер Корпола, получив данные со спутников и удаленных датчиков.

Матильда затаила дыхание. Только что приоритет дела поднялся на еще выше, а уровень угрозы замер на цифре одиннадцать. Город замер в двух шагах от того, что ушлые журналисты называли локальной корпоративной войной.

10

— Мне плевать как тебя зовут, Карл! Ты просто прекратишь сейчас заниматься своим гнусным делом и тогда я не буду ломать твои кости! — Флора приблизилась вплотную к сосредоточенно работавшему Карлсону. Где-то сбоку выразительно прокашлялся Бобби. Свен закопался в аппаратно-медицинскую поддержку взлома, а потому никак себя не проявлял.

Второй слой, подумал головолом, делая шаг навстречу. У женской устойчивости к взлому, как и у всего в известном ему мире, кроме некоторых топологических извращений, была оборотная сторона.

Доктор, кажется, я понимаю женщин, вспомнил Карлсон строчку из какой-то наркоманской байки.

— Все под контролем, Флора. Расслабься.

Побочные эффекты от перевозбуждения нервной системы могли легко прожарить мозги самому Карлу. Обратная аппаратная нейросвязь с женщиной, это как русская рулетка, только никогда не знаешь заранее, сколько патронов в барабане.

Бесполезно просить женщину расслабиться, когда она того не хочет. Как головолом экстра-класса Карлсон узнал об этом на своей шкуре, ещё в самом начале своей карьеры.

Ирония судьбы, ему предстоял утомительный и крайне опасный путь между Сциллой и Харибдой: с одной стороны нейрофизиологическая активность пациентки могла уничтожить его как личность, но с другой эта же энергия требовалась головолому для обмана защитных программ чипа. Психоэмоциональная буря играла роль прикрытия незаконной деятельности.

— Стой, Карл! Давай не будем делать резких движений. Мы можем договориться. Тебе не справиться с полицейской прошивкой. Рейтинг устойчивости больше трех сотен. И сам себе мозги поджаришь и из меня идиотку сделаешь! — девушка пребывала в полном сознании, Карл не допустил классической ошибки стандартных взломщиков и не стал подсаживать пациентку на психотропные вещества. Современные чипы контролировали концентрацию нейромедиаторов, а потому легко определяли искусственную природу таких сбоев.

Ахиллесовой пятой чипа являлась необходимость поддерживать в нетронутом состоянии ту нейрофизиологическую динамику, которую программа воспринимала как естественную. Это был аналог распознавания по принципу "свой-чужой", именно его Карл пытался взломать первым.

— Ты меня ломаешь, думаешь, я этого не понимаю? — Флора ухватилась за шлейф и попыталась выдернуть его из затылочного разъема.

Второй слой, активное противодействие, констатировал Карлсон, отчего-то вспоминая то ощущение, когда он чувствовал себя пэкменом.

Боль, которую девушка причиняла попытками выдернуть чип, тоже входила в программу как необходимый компонент взлома.

Отношение человека и ощущаемой им боли, мистичны. Боль, это концентрат чувств, а чувства — неотъемлемый признак жизни. Через боль и схватки женщины рожали детей до того, как эти чувства научились перехватывать программным путем. Через боль миллионы лет формировалась неразрывная связь матери и дитя. Та самая связь, которую эксплуатировали женские прошивки.

— Не ломаю, а взламываю, — выдохнул он, отправляя по внутренней сети команду Свену. На третьем слое защиты чип допускал механические повреждения разъема для предотвращения выкачивания приватных данных.

Карл работал в нуль, не как охотник за корпоративными секретами, а как спасатель. Исходная версия психики частично дублировалась чипом, а частично органической частью современного мозга. Чипы без этой функции теперь выпускались только на подпольных фабриках и использовались криминалом для самых черных работ. Ими оснащали рабов или камикадзе. Ни те, ни другие никогда не были женщинами.

— Между прочим, между этими понятиями есть существенная семантическая разница, — заметил головолом между делом, неторопливо увеличивая расстояние между собой и полицейской. — Сама потом будешь благодарить. И извиняться.

Выдернуть шлейф Флоре не удалось, но кое-какие успехи в ее сопротивлении были. Действуя на грани болевого шока, девушка слегка расшатала крепления, отчего по каналу связи время от времени шли битые пакеты. К счастью, это было предусмотрено. Более того, существовал аварийный вариант, который уже реализовывался.

— Я не давала своего согласия, — сражаясь как с замком шлейфа, так и с головной болью простонала Флора. Карл пожалел, что не может записать ролик с ее участием — до того жертва взлома была красива в своем страдании. — Это… насилие. Преступление против… свободной воли.

Услышав ее реплику Бобби коротко хохотнул. Да и сам Карл не мог не признать иронию контекста. Свободная воля у чипированных?

До взлома и краша интегрированных программ это звучало как оксюморон. Впрочем, рыба воды не разумеет, ограничения своей воли ощущают только рабы и заключенные — у всех остальных на месте этого чувства стоит мощный блок, без которого ценность чипированного невелика. Когда львиная доля возможностей уходит на